Крысолов. На берегу - Страница 61

— Еще одно, — сказал старик. — Эта дорога ведет прямо в Ланнили?

— Конечно. — Арвер беспокойно оглянулся.

— Как нам проехать через Ланнили? Как найти дорогу оттуда на Аберврак?

Солнце жгло немилосердно, в небе ни облачка; к запаху навоза примешивался аромат цветущего шиповника. Арвер сказал:

— Эта дорога ведет прямиком к большой церкви посреди города. От церкви дорога сворачивает на запад, поезжайте по ней. На окраине она раздваивается, там еще реклама «Byrrh», от нее возьмете вправо. Оттуда до Аберврака семь километров.

— Я там когда-то проезжала, — сказала Николь. — Кажется, я знаю эту дорогу.

— Мне нельзя задерживаться, мадемуазель, — сказал Арвер. — И вам надо сейчас же отсюда уехать. — Потом обернулся к Хоуарду. — Вот все, что я мог для вас сделать, мсье. Желаю удачи. Может быть, еще встретимся в лучшие времена.

— Я буду очень рад случаю вновь поблагодарить вас за вашу доброту, — сказал Хоуард.

Арвер взялся за руль, старая машина задом выехала на дорогу и исчезла в белом облаке пыли. Хоуард огляделся по сторонам; в доме не заметно было никакого движения, он казался покинутым.

— Идите садитесь, — позвала Николь детей.

Биллем и Маржан взобрались на повозку; маленькие англичане, Пьер и Роза попятились. Ронни сказал нерешительно:

— Вы говорили, мы покатаемся, а разве в такой тележке катаются?

— Это навозная телега, — сказала Роза. — Не годится ездить в телеге с навозом, мадемуазель. Моя тетя очень рассердилась бы на меня.

— Ну а я поеду, — весело сказала Николь. — А ты, если хочешь, иди с мсье и помогай вести лошадь.

Она усадила остальных детей и села сама; повозка была нагружена только наполовину, впереди и по бокам можно было стоять или сидеть, места хватило для всех.

— Можно, я пойду с Розой и поведу лошадь? — попросил Пьер.

— Нет, Пьер, — сказала Николь, — ты маленький, а лошадь идет слишком быстро. Когда приедем, ты ее погладишь.

Хоуард отвязал поводья и вывел лошадь за ворота. И понурив голову, медленно, чуть ли не волоча ноги, побрел рядом с нею по дороге.

Через полтора часа добрались до окраины Ланнили. В повозке Николь неутомимо развлекала детей; порой сквозь размеренное постукиванье лошадиных копыт до старика доносились взрывы смеха. Роза легко ступала босыми ногами рядом с Хоуардом.

Им встречалось немало немецких машин. Порой повозку обгоняли военные грузовики, и Хоуард сворачивал вправо, давая им дорогу. Серолицые равнодушные солдаты тупо, без любопытства смотрели на них. Однажды навстречу промаршировали десятка три солдат под командой обер-лейтенанта; тот обвел их всех взглядом, но не окликнул. Никто не обращал на них особого внимания до самого Ланнили.

На окраине города их остановили. Тут было что-то вроде баррикады — дорогу перегородили два старых автомобиля, между ними оставался только узкий проход. Сонный часовой вышел на солнцепек и поднял руку. Хоуард придержал лошадь, бессмысленно поглядел на немца и, свесив голову, приоткрыв рот, пробормотал что-то невнятное. Из будки вышел Unteroffizier и оглядел путников.

— Куда вы это везете? — спросил он, коверкая французские слова.

Старик приподнял голову, приставил ладонь к уху.

— А?

Немец переспросил громче.

— Лудеак, — сказал старик. — Лудеак, за Абервраком.

Унтер-офицер посмотрел на Николь:

— И мадам тоже туда едет?

Николь улыбнулась ему и обняла Пьера за плечи.

— У малыша день рождения, — сказала она. — Не легко нынче устроить праздник. Но дядюшка поехал, и повозка не очень нагруженная, лошади не тяжело, так уж мы решили немножко прокатиться, порадовать ребятишек.

Старик покивал.

— В такие времена детей потешить не просто.

Унтер-офицер усмехнулся.

— Проезжайте, — сказал он лениво. — Поздравляю с днем рожденья.

Хоуард дернул вожжами, старая кляча тронулась, и они покатили по улице. Движения почти не было, отчасти потому, что французы старались не показываться, отчасти, должно быть, из-за жары. Некоторые дома были, по-видимому, заняты немцами; немецкие солдаты торчали у окон в комнатах с голыми стенами, чистили свое снаряжение — обычное занятие солдат во всем мире. Никто не обращал внимания на навозную телегу.

Среди города, подле высокой церкви, в тени платанов, расположились три танка и полдюжины грузовиков. На каком-то большом здании, выставленный из окна первого этажа, вяло мотался в знойном воздухе флаг со свастикой.

Медленно прошли через город, мимо домов, магазинов, мимо немецких офицеров и немецких солдат. На окраине, где дорога раздваивалась, взяли вправо, и последние дома остались позади. И вскоре в ложбине между полями старик увидел синее, подернутое дымкой море.

Сердце его забилось сильнее. Всю жизнь он любил море, не мог на него наглядеться, надышаться им. Эта туманная синева меж зеленых полей была для него словно частица родины; казалось, до Англии рукой подать. Быть может, завтра вечером он пересечет этот синий простор; он будет с детьми в Англии, в безопасности. Старик тяжело передвигал ноги, но сердце его горело одним желанием — вернуться домой.

Скоро Роза начала уставать; Хоуард остановил лошадь и помог девочке забраться в повозку. Николь уступила ей место и пошла рядом с ним.

— Вот и море, — сказала она. — Теперь вам уже недалеко, мсье.

— Недалеко, — повторил он.

— Вы рады?

Хоуард сбоку поглядел на нее.

— Я был бы очень, очень рад, если бы не одно обстоятельство. Я хотел бы, чтобы вы поехали с нами. Поедемте?